10 января 1775-го года на Болотной площади в Москве был казнён Емельян Иванович Пугачёв – участник Семилетней и Русско-Турецкой войн, беглый донской казак, самозванец и, по итогу, олицетворение хрестоматийного «русского бунта», может быть, действительно бессмысленного и беспощадного, но всегда основанного на идеях равенства и справедливости. Пугачёва должны были «четвертовать, голову воткнуть на кол, части тела разнести по четырём частям города и положить на колёса, а после на тех местах сжеч» (так указано в решении суда), но то ли палач смилостивился (что вряд ли, не дурак же он перечить власти), то ли сама Екатерина II проявила гуманность, в общем, сначала отрубили голову, а потом всё остальное. Так закончилось крестьянское восстание под управлением Пугачёва, которого в советское время провозгласили революционером и борцом за права простого народа, называя в его честь улицы, города и спортивные команды, и которого сейчас принято воспринимать менее однозначно, не давая повода «черни» возомнить, что нечто подобное можно попробовать провернуть сейчас. Но что, если вместо Емельяна казнили кого-то другого? Об этом предлагают пофантазировать сценарист Денис Червяков и художник Алексей Никаноров в новом томе «спасительной» серии издательства «Дилетант».

«Кольцо Нибелунга» Рихарда Вагнера – выдающее произведение оперного искусства, но при этом весьма неподъёмное. Этот цикл, над созданием которого немецкий композитор работал 26 лет,  включает в себя четыре оперы общей продолжительностью более пятнадцати часов (это серьезнейший вызов даже тем, кто способен за один раз пересмотреть все режиссерские версии джексоновского «Властелина колец»), на протяжении которых люди, великаны, валькирии, драконы и гномы сражаются за золото, власть и любовь, а заканчивается всё вообще эпической гибелью богов. И это с оригинальным либретто на немецком языке. Ничего странного нет в том, что «Кольцо» осталось в массовой памяти, так сказать, фрагментарно, первым делом в голову приходит знаменитая мелодия «Полёт валькирий», ставшая саундтреком культовой и страшной сцены в фильме «Апокалипсис сегодня». Даже адаптация Ф. Крейга Рассела всех событий оперы в формате комикса выглядит местами тяжеловесной. Да чего уж там, даже краткое изложение на википедии перегружает мозг. На чём же следует остановиться, прежде чем начать говорить об ещё одной графической адаптации событий данного эпоса? Первоисточник – вольное, предельно пафосное и максимально героизированное переложение германской мифологии, ирландских саг и средневековых поэм, которые Вагнер, выступив в роли кузнеца (важная профессия, кстати, в рамках этого произведения), смог выковать в огромный, поразительный и доминирующий над зрителем монолит истории. Но, спустя много лет, нашелся во Франции один человек, который смог аккуратно «перековать» оригинал, получив в итоге… ну, как минимум, памятник условному Герою, сюжеты о котором кочуют из века в век, из мифа в миф.

В этом фентезийном средневековом мире есть два королевства, Север и Юг. И между ними постоянно, на протяжении веков, вспыхивают войны: то северный король, то южный правитель позарится на богатые земли соседа и пошлёт свое войско в завоевательный поход, заставляя молчать о мире дипломатов и говорить на языке смерти оружие. Дошло всё до того, что даже вполне реальные боги, Лот (воплощение мужского начала) и Саафари (женское начало) устали от этой кровавой свистопляски и разделили Север и Юг с помощью Границы, гигантского разлома, который могут ещё преодолевать небольшие группы людей, но не способны пересечь армии. Лот стал покровительствовать Северу, Саафари взяла под свою опеку Юг. Вековые распри и вправду прекратились, но нельзя сказать, что простым людям жить стало легче: верховные правители приравнены к богам и недоступны простолюдинам, их вассалы и феодалы низшие сословия тоже ни во что не ставят, маги могут оказаться мстительными проходимцами, а устроить войну на своей территории, без перехода Границы, можно без особых раздумий. Плюс на большаках и в лесных чащах путников поджидают разбойники. В трудные времена сурового средневековья людям остаётся лишь верить. Например, в пророчества. Одно из них, самое важное и самое тайное, переданное самим Лотом, гласит, что однажды на Границе будет построен Храм, который объединит две разделённые части страны. И тогда бог пошлёт на Землю мессию, своего сына от великой богини. Пророчество это хранится в Евангелии Ариатии, в которое вообще мало кто заглядывал. А если кто-то и делал это, то видел лишь… чистые, сияющие страницы, на которых постепенно проступали слова, предсказывающие читателю его самое ближайшее будущее.

Осень в Нью-Йорке – отличное время, чтобы вернуться в этот город после долгого путешествия по стране, поэтому частного детектива Джона Блэксэда снова можно увидеть на улицах американского мегаполиса. И чёрный кот неплохо проводит здесь время, например, посещая театральные представления в Центральном парке, проходящие в рамках шекспировского фестиваля. Можно посидеть на траве в компании приятеля, погреться в лучах всё ещё тёплого солнца и получить удовольствие от разворачивающихся на импровизированной сцене страстей. Но, согласитесь, комикс про то, как Блэксэд отдыхает был бы не столь интересным, как комикс, в котором этой герой снова оказывается втянут в очередную детективную заварушку. Так что, пока руководительница театра Айрис Аллен решает проблемы с властями города (предпочитающими демократично разгонять несанкционированные спектакли с помощью дубинок, проявляя исключительную заботу о сохранности травяного покрытия), Джон знакомится с Кеннетом Кларком, летучей мышью, председателем профсоюза работников метро. Кеннет утверждает, что мафия ласок заказала его наёмному убийце, росомахе Логану, и просит у Блэксэда помощи в одном деле: нужно разобраться, как связаны профсоюзы, мафия и «звезда» американской урбанистики, градостроитель Соломон, перепахавший уже полгорода и затевающий грандиозный проект, которому суждено стать венцом его карьеры – самый длинный подвесной мост в мире.

Жила-была фея по имени Вика Гримм. И ранние годы жизни не принесли ей ничего хорошего: отец, герцог Клеймор Гримм, погиб, когда принц Оберон напал на его замок, чтобы вернуть себе Титанию, любовь всей своей жизни (а заодно и сестру-близнеца), посмевшую стать чужой женой. Маленькую Вику спас сатир Хаггис, но, чтобы девочка не выделялась среди людей, ей пришлось отрубить крылья. Зато сказочные феи наделили её тело волшебными татуировками, которые меняют свой рисунок в зависимости от настроения девушки. Людской мир оказался к Вике не благосклонным и ей пришлось заниматься разными вещами. И терять близких и родных тоже приходилось. Но однажды Вика прознала, чья она дочь и кто тот злодей, лишивший её родителей и детства. Теперь у Оберона появился смертельный враг, чья сила только возросла после того, как девушка прошла обучение у своих крёстных, тёмных фей. Вика готова поднять самое большое восстание в истории Мира Пана, конечная цель которого – свергнуть жестокого тирана. И красивая, молодая фея сделала очень многое для того, чтобы спустя века сказители разных племен и народов начинали свои рассказы со слов «Жила-была фея по имени Вика Гримм». Вот только так получилось, что Вика жила-жила, оберегаемая в статусе главной героини бронёй сценария, а потом взяла и… умерла.

Благодаря Эдуарду Лимонову широкое распространение получила фраза «У нас была великая эпоха». Сначала её использовали для описания послевоенных десятилетий, когда наша Родина процветала, строила новое общество и рвалась в космос, затем словосочетание превратилось в пилюлю, которой патриотично настроенные граждане пытались как-то заглушить боль от душевных ран, нанесенных развалом страны и хаосом девяностых. Как раз в девяностые в истории российских комиксов чуть было не наступила эта самая «великая эпоха». Как обычно, занесённые в массовое сознание руками энтузиастов, «нарисованные картинки, как на Западе», стали модным явлением, превратившись в одну из форм царившей тогда свободы творчества. Оригиналы из США и Европы ещё были сродни единорогам, о которых все слышали, но никто не видел (хотя в 1993-м году в палатке «Союзпечати» прямо возле моей школы продавался журнал «Пиф» на французском языке за какие-то бешеные деньги), поэтому возникали аналоги, разумеется, густо замешанные на местном колорите. Интересное было время: все бредили западной культурой, читая книги и смотря на видеокассетах фильмы, которые сейчас даже стыдно вспоминать, при этом был дикий рост национального самосознания. Все кинулись изучать историю (по самым трэшовым источникам, которые только можно было найти, начиная от «Аквариума» Резуна и кончая фейковой «Велесовой книгой»), все стали осознавать себя русскими (особенно на фоне того, что в бывших соседних республиках уже тогда царил националистический беспредел). И в какой-то момент из этой гремучей смеси «импортного фэнтези» и странной помеси «патриотизма» и окружающей «чернухи» стало что-то зарождаться. В том числе в сфере комиксов.

В основу графического романа «Регулятор» заложена крайне неоднозначная, провокационная концепция: в мире не столь отдалённого будущего (или в альтернативной реальности) общество устало от того, что закон целиком на стороне привилегированных классов, чьи представители заняты собственным обогащением, поэтому было принято решение на это «большое зло» ответить «злом малым». Им стали регуляторы, попросту говоря, высококвалифицированные киллеры, которые принялись на официальной основе «исполнять» обнаглевшую аристократию, проворовавшихся чиновников и прочих слуг народа. В качестве наглядного примера можно представить, что тайному сотруднику царской «охранки» Богрову за убийство Столыпина в подобной ситуации не накинули бы на шею «столыпинский галстук», а сказали бы «спасибо» и щедро наградили. Кто-то, разумеется, скажет «какая классная идея, нам срочно надо её реализовать!», кого-то подобные схемы возмутят и оттолкнут, вызвав логичное, многократно подтверждённое событиями мировой истории мнение о том, что невозможно поставить террор на службу обществу, он вырвется из оков и всё станет ещё хуже, просто вместо рафинированных дворян народ будут обкрадывать дерзкие ребята с лицензией на убийство, охотно занимающие в дальнейшем тепленькие места своих недавних жертв.