Признаться, давно перестал следить за «старыми» и длинными сериями от «Bubble», оставив в поле своего внимания только Игоря Грома. Но внесерийные истории, относительно новые комиксы типа «Мира» или «Сокола», вбоквелы со спин-оффами всё же попадают в поле моего зрения. Сегодня рассмотрим первый сборник серии «Ведьма», являющийся как раз «вбоквелом» (впрочем, только на первый взгляд) «Игоря Грома». Когда лучший полицейский Северной столицы пережил потерю, поехал кукухой и оказался выброшенным за круг «нормальной» жизни, столкнувшись с мистической стороной Питера, он зачастил в одну кофейню, которой заправляла симпатичная и мудрая женщина Уля. Как раз эта рыжеволосая красавица и оказалась ведьмой. В хорошем смысле этого слова, сценарист Алексей Замский вообще отходит от стандартов восприятия ведьмовства, у него это не тёмная архаика с зажариванием младенцев в печи, а что-то заряженное позитивным феминизмом, городской магией, напоминающее викканство и другие новомодные течения. 

В 1997-м и в 2000-м годах вышло два очень разных фильма, объединённых одним названием. «Брат» и «Брат 2» Алексея Балабанова. Первый фильм представлял собой рефлексию на тему «девяностых» с их тотальным крахом, разрушенными ориентирами, всеобщей криминализацией и трагедией молодого поколения, искалеченного первой чеченской войной. Второй фильм был уже попыткой из этой рефлексии выйти путем очерчивания пресловутой национальной идеи. Поэтому в «Брате» главный герой чётко разграничивал людей на «своих» и «чужих» («не брат ты мне, (censored)» и «ты брат мой», фразы, задающие тон всему фильму и, чего уж там, всей эпохе ), чем проще взгляд на реальность, тем лучше. А в «Брате 2» валить предлагалось всех вокруг, особенно пиндосов, потому что авторы картины окончательно монополизировали за русским народом понятие «правда» (монополизация идеи «С нами бог!» состоялась чуть позже) , в которой вся сила, и из-за которой убийца из хмурого Питера первой серии превращался в носителя и миссионера русской души, непонятной, широкой и дающей право на очень многое одним фактом веры в её существование. Образ главного героя, Данилы Багрова (неслучайно выбранное имя, отсылающее к сибирским сказам Бажова, а оттуда и к суровым сибирским мужикам, что есть «соль земли русской») оказался крайне востребованным, год от года он только ширился, раскидывая семена хлёстких цитат и всё глубже проникая в коллективное-бессознательное. Недавно этому образу исполнилось 25 лет, а он как Цой, по-прежнему живее всех живых. Давно уже погиб Сергей Бодров, а Данила и не думает никуда уходить, более того, в последнее время его цитируют чаще обычного. В чём же феномен «Брата» и почему он стал почти что родным для многих? Об этом, а также о влиянии дилогии Балабанова и о том, какой след она оставила в массовой культуре, взялись порассуждать авторы и художники издательства «Bubble» в сборнике комиксов «Брат. 25 лет».  

На обложке своего первого комикса американский супергерой Супермен поднимал на руках машину, чем приводил в изумление обычных граждан. На обложке своего первого комикса русский супергерой Мир поднимает целую планету, что выгодно его отличает на фоне конкурента и помогает набрать очки в, как минимум, идеологической войне. Потому что, согласно приказам этой самой войны, мы должны были быть первыми – в победах, в космосе, в работе. Правда, пропагандистская машина СССР предпочитала продвигать в массы образы реальных людей, чьи имена героическими символами разлетались по стране. Гагарин, Стаханов, Жуков, Зоя и Александр Космодемьянские, многочисленные пионеры-герои и их более старшие товарищи. Были, разумеется, и удачные попытки «придуманных» героев, взять того же Василия Теркина.

Первым делом, отмечу гениальную (но, скорее всего, неосознанную) находку прокатчиков: перед сеансом «Майора Грома» зрителям крутят ролики грядущих российских блокбастеров, и все эти очередные бабушки легкого поведения, Чернобыли, бухие туристы и эпики про чистеньких фашистов и грязных русских вызывают стойкое желание цитировать как никогда актуальную фразу-мем «Русское кино в ж(цензура)е», закрыв лицо рукой от чувства испанского стыда. А после этого вам вдруг возьмут и покажут отечественное кино, за которое совсем не стыдно. Вот так, тонко сыграв на контрасте, нам подают в выгодном свете «первую экранизацию российских комиксов».

В театральной среде есть такое понятие, как капустник – юморная самодеятельность для своих, предтеча КВНов и прочих мероприятий смешного жанра. Оказывается, нечто подобное можно обнаружить и в тусовке комиксистов, да и почему нет, все люди, все творческие, иногда нужно балагурить, придумывать что-то новенькое, подкидывая очередную порцию оммажей и отсылок, чем отечественное авторское комьюнити любит заниматься с особым удовольствием. Например, ощущение этого самого капустника вызывает новый сборник издательства «Bubble» под названием «Злодеи». Читать далее →

В детстве я любил, когда отец читал мне советские «приключенческие» романы про милиционеров, тогда уже, в девяностых, считавшиеся атавизмом рухнувшей страны. Атавизмом, между тем, крайне занимательным: меня завораживали истории про честных, умных и смелых советских стражах порядка и разведчиках, которые разоблачали западных шпионов и прочих наймитов Запада, пытавшихся сорвать планы по построению самого справедливого государства в мире, ловили преступников, тех, кто не хочет жить честно. Читать далее →