«На сковороде, подвешенной на проволоке к полке над очагом, поджаривались на огне сосиски, а наклонившись перед ними, стоял с вилкой для поджаривания гренок очень старый, сморщенный еврей с всклокоченными рыжими волосами, падавшими на его злобное, отталкивающее лицо». В таком виде предстает перед читателями Фейгин в романе Чарльза Диккенса «Приключения Оливера Твиста». Публиковаться частями этот роман начал в 1837-м году, но, если накинуть сверх этой даты сотню лет и добавить к описанному образу крючковатый нос и жадно потираемые руки, мы получим персонажа с немецких пропагандистских плакатов. И дело здесь не в гении Диккенсе или в злодее Гитлере, всё гораздо сложнее и глубже, антисемитизм вообще крайне непростая тема, касаясь которой, нельзя однозначно всё делить на чёрное и белое, и нужно хорошо понимать исторический, экономический, религиозный и политический бэкграунд. Ещё при жизни Чарльза Фейгин стал символом этого самого антисемитизма, вообще свойственному Британии викторианской эпохи, классика мировой литературы доставали за то, что он, фактически, уравнял понятия «еврей» и «преступник», настроив с помощью своего гениального романа общество против евреев, которых и так любили не особенно (и к этому мы ещё вернёмся). Дошло до того, что Чарльз при последующих переизданиях романа корректировал текст, убирая из него запретное слово на букву «е». Но образ самого персонажа остался без изменений: это был всё тот же мерзкий старикашка, использующий беспризорных детей в своих преступных целях, относящийся к ним как к расходному материалу. И с этой трактовкой оказались несогласны многие. В том числе Уилл Айснер, американский классик комиксов, выдающийся художник, которому стало обидно и он решил очистить Фейгина, рассказав его подлинную историю, а, заодно, обелить свой народ, на который Диккенс повесил ярлык преступников и проходимцев.