Мнение: Бригада Пылающего Пламени. Том третий

«Твой младший брат жив». Эту фразу мечтает услышать главный герой манги «Бригада Пылающего Пламени» Синра Кусакабэ, который уже много лет винит себя в огненной трагедии, унесшей жизни его родных. Но, когда слова сказаны и огонёк надежды зажжён (пусть совсем не тем человеком (человеком ли?), которому можно безоговорочно доверять), оказывается, что гипотетически-живой брат связан с загадочной Проповедницей и не менее загадочными Белыми Капюшонами, адептами религиозного культа, мечтающими сжечь в очистительном огне всю Землю. О факте родства с потенциальным врагом Синре было бы неплохо доложить начальству, но как это сделать, когда долг и груз личной драмы вступают в жестокое противоречие? Надо пока что переключить внимание на другие дела, благо, что постоянные атаки огневиков и зреющие в недрах пожарных бригад интриги и заговоры обеспечивают героям Ацуси Окубо полную занятость.

Читать далее

Мнение: Конан. Полное издание. Том первый

Однажды в «краю тьмы и неизбывной ночи» родился ребенок, которому была уготована великая Судьба. Та самая, благодаря которой ставятся памятники и пишутся летописи, восхваляющие деяния ушедших в вечность героев. Много столетий спустя после рождения этого ребенка молодой принц, инспектирующий новые земли своего отца, нашел разрушенный монумент, изображающий сурового мужчину с длинными волосами, накачанным телом и суровым взглядом. Скучающий принц поручил своего верному помощнику Вазиру расшифровать найденные подле статуи записи и узнать, что это был за человек. И можно сказать, что нам, читателям XXI века, повезло больше, чем этому господину из никогда не существовавшего прошлого, ведь, в отличии от него, мы не только знаём, что за древний герой был увековечен в камне, но и имеем под рукой внушительный свод историй о его приключениях и подвигах. С другой стороны, в душу закрадывается стигийским змеем зависть, ведь принцу только предстоит открыть для себя великую сагу о подвигах Конана. Кстати, а кто же он в итоге, этот Конан? Дитя массовой культуры и палповых журналов начала двадцатого века, когда маскулинность не клеймилась позором. Икона брутальности, носитель огромного меча и прямолинейной морали. Странник, наёмник, гладиатор, вор, пират, гроза демонов и порождений иного мира, любимец женщин. Самый известный горец (уж прости, Дункан Маклауд. И другие горцы, перед которыми принято извиняться, тоже простите). Супергерой и дедушка супергероев, главный представитель жанра «меча и магии». Разворачивая древние манускрипты и расшифровывая письмена, Вазир готовится рассказать его полную, самую достоверную историю.

Читать далее

Мнение: Бэтмен R.I.P.

Бэтмена пытались убить многие. У кого-то это даже получалось. Но Бэтмен слишком великая и символичная фигура для того, чтобы в порыве убийственной удачи просто поймать его силуэт в прицел оружия и спустить курок. Нет, чтобы уничтожить Бэтмена нужен гениальный план, в финале которого затухающее сознание Тёмного Рыцаря должно осознать свое полное и окончательное поражение по всем фронтам, тотальное уничтожение самой бэт-идеи. И кто-то придумал такой план. Зовут этого «кого-то» Грант Моррисон и в рамках своего выдающегося рана (часть которого уже вышла на русском в сборнике «Бэтмен и сын») он расписал, как можно уничтожить Бэтмена. При этом накидав своему главному герою кучу подсказок, как можно этого избежать.

Читать далее

Мнение: Осколки ужаса

Сборник «Осколки ужаса», выпущенный в оригинале в 2014-м году, стал первым собранием страшных рассказов Дзюндзи Ито за восемь лет. Всё это время японский маэстро хоррора, конечно, не прятался под одеялом и не бездельничал: иллюстрировал книги и создавал совсем не страшную мангу про своих котов (выходила на русском, но у другого издательства, не у «Фабрики комиксов»). Но призвание пугать людей своими подчас невообразимыми фантазиями взяло свое и Ито взялся за свежую порцию страшилок. Кстати, об одеялах. Антология стартует с короткой истории как раз про этот предмет из спальных принадлежностей. Который – психологи не дадут соврать – очень часто выступает в образе убежища, укрытия в экстремальной ситуации, когда человек подсознательно старается спрятаться в его мягкой и тёплой темноте от реальных или же мнимых опасностей. Однажды девушка Модоко застала своего парня Томио под одеялом, где молодой человек скрывался от лютейших глюков, насланных на него обиженной ведьмой, с которой он решил неплохо провести время. Когда дело касается столь мощного психоза, человеку, взявшемуся помочь несчастному «визионеру», главное не поддаться самому на эту вакханалию безумия. И с этим Модоко не справляется. Финальное разъяснение происходящего оказывается крайне логичным (для работ Ито и подавно), заодно давая понять, что, возможно, точно также стоит расценивать и остальные сюжеты, разворачивающиеся перед читателем – как поток устойчивых и странных галлюцинаций, от которых страдают по тем или иным причинам персонажи Дзюндзи. Визуально, надо отменить, видения, сны и физиологические кошмары, выходящие из-под пера мастера, после восьмилетнего перерыва стали выглядеть ещё безумнее и гротескнее. При этом они более детально проработаны.

Читать далее

Мнение: Спасти Емельяна Пугачёва

10 января 1775-го года на Болотной площади в Москве был казнён Емельян Иванович Пугачёв – участник Семилетней и Русско-Турецкой войн, беглый донской казак, самозванец и, по итогу, олицетворение хрестоматийного «русского бунта», может быть, действительно бессмысленного и беспощадного, но всегда основанного на идеях равенства и справедливости. Пугачёва должны были «четвертовать, голову воткнуть на кол, части тела разнести по четырём частям города и положить на колёса, а после на тех местах сжеч» (так указано в решении суда), но то ли палач смилостивился (что вряд ли, не дурак же он перечить власти), то ли сама Екатерина II проявила гуманность, в общем, сначала отрубили голову, а потом всё остальное. Так закончилось крестьянское восстание под управлением Пугачёва, которого в советское время провозгласили революционером и борцом за права простого народа, называя в его честь улицы, города и спортивные команды, и которого сейчас принято воспринимать менее однозначно, не давая повода «черни» возомнить, что нечто подобное можно попробовать провернуть сейчас. Но что, если вместо Емельяна казнили кого-то другого? Об этом предлагают пофантазировать сценарист Денис Червяков и художник Алексей Никаноров в новом томе «спасительной» серии издательства «Дилетант».

Читать далее

Мнение: Sacrificio

Согласно календарю ацтеков, завершение 52-летнего цикла знаменовало собой окончание времен и для того, чтобы солнце продолжало святить и дальше, нужно было пролонгировать договор с богами. Для этого проводился ритуал Панкецалистли, церемония Нового Огня: переодетые в костюмы божеств жрецы Теночтитлана всходили на гору Уишачтекатль и устраивали человеческое жертвоприношение. Ровно в полночь жрец вырезал сердце из груди жертвы и бросал его в огонь, куда следом отправлялся и окровавленный труп. От этого огня зажигался факел, который жрецы передавали в храм бога Уицилопочтли, откуда пламя разносили уже по всем ацтекским городам. А на утро солнце закономерно вставало на горизонте, доказывая, что ритуал сработал. Интересно, что на роль жертвы в этом ритуале, дошедшем до нас в виде пасхальной церемонии зажжения благодатного огня и аналогичных действ, брали не пленных и не рабов; наоборот, желающие устраивались в очередь, чтобы быть принесенными в жертвы, из них жрецы выбирали достойнейших. К счастью, в наше время необходимость в таких мероприятиях отпала, но это отнюдь не исключает того, что где-то ещё остались влиятельные люди, верящие в древнюю церемонию. Но очередь из фанатиков возле уцелевших пирамид ацтеков уже не вьётся, поэтому служителям культа, ушедшего в глубокое подполье, приходится находить жертвы. Причём не самым очевидным способом: ныне достойнейший определяется по результатам автогонки, в которой нет никаких правил.

Читать далее

Мнение: Панелька

Массово возводившиеся с начала пятидесятых годов прошлого века панельные дома казались настоящей революцией в строительстве. Они выполнили свою функцию, обеспечив жильем (кстати, бесплатным) миллионы людей по всему Советскому Союзу, ютившихся до этого в коммуналках и бараках. На смену хрущевским пятиэтажкам приходили брежневские 9-ти и 12-ти этажные здания, территории застройки увеличивались, расползались вокруг крупных городов бесконечными человейниками. И как-то постепенно из воплощения технического прогресса панельки стали ассоциироваться с серостью, безысходностью и бедностью. Действительно, старые хрущевки выглядят так себе: растрескавшиеся плиты с въевшейся грязью, пожелтевшая, стекающая от жары замазка на месте стыков, одинаковые силуэты, в которых легко заблудиться. Конечно, знающие люди напомнят, что изначально эти постройки считались временными, в них надо было как-то перекантоваться до 1980-го года, а там уже, гляди, и обещанный коммунизм, так что выдвигать хрущобам и их разработчикам какие-то претензии на самом деле глупо, некоторые здания явно перестояли свой век. Тут вопрос больше к эксплуатации, обслуживанию и ситуации в стране, где спокойные года можно пересчитать по пальцам. Мечтающие, чтобы всё было «как на западе», некоторые деятели культуры записали хрущевские и брежневские «спальники» в наши родные гетто, где обитают маргиналы, приезжие, мигранты и доживающие свой старухи (на самом деле старухи доживают свой век в квартирах в историческом центре Москвы, а на их место уже стоят очереди предприимчивых и богатых, но это уже другая история). В общем, образ «бездушного бетонного ада» отныне запечатлён, я бы даже сказал, отлит в том самом бетоне в массовой культуре и массовом же сознании. Говорим «панелька» — имеем ввиду «темно», «уныло», «можно нарваться на неприятности».

Читать далее

Мнение: Веймарские сны

Мурнау, один из персонажей «Диптиха», уже дважды изданного в России графического романа Алексея Трошина, пережил Первую Мировую Войну и вернулся домой, в Германию. Точнее, в Веймарскую республику, так с 1918-го по 1933-й называлось германское государство, пытавшееся существовать на принципах конституционной демократии. Данное «европейское новообразование» создавалось на руинах развалившейся империи, последним и самым грандиозным унижением для которой стал Версальский мир. Республику регулярно сотрясали путчи и попытки переворотов, которые демократично подавлялись оружием, но к 1924-му наступило некое подобие стабильности, повлекшее более-менее приемлемый уровень жизни и, как это часто бывает, вылившееся в кратковременный расцвет нового и прогрессивного искусства, когда новаторские приёмы проникали в живопись и зарождающийся кинематограф. Усилия немецких творцов сформировали движение «новой вещественности», в рамках которого авторы дискутировали с модным авангардным искусством и обнажали свой травмирующий опыт, полученный в Первой Мировой, окончившейся для них в основном чувством национального позора и великого перелома. Судя по фамилии, Мурнау вроде как должен был пойти в кинематограф и снимать культовые ужастики типа «Носферату, симфония ужаса», но нет, этот корги занят тем, что переносит на холст свои фронтовые видения, представляя на суд публики картины в жанре «антивоенный манифест», что, безусловно, роднит его с Отто Диском и другими лидерами «новой вещественности». А ещё Мурнау пьёт, читает Эрнста Юнгера (на тот момент ещё не ставшего идеологом национал-социализма), встречается с фронтовыми товарищами, гуляет по улице, пытается продать свои картины, мучается от любви к Марте, которую увез от него «денежный мешок», способный, в отличие от бывшего лётчика, обеспечить красавице лучшую и яркую жизнь. В общем, никак не может вписаться в новое время, разделившее мир между двумя ужасными войнами.

Читать далее

Мнение: Графиня Кроули

Сентябрь 1983-го года. Мировое сообщество гонит волну протеста против СССР, сбившего якобы мирный южнокорейский «Боинг» над Сахалином, но Джерри Бартман, ведущей одного из телеканалов в захолустье американского штата Миссури, на эти новости, оглашаемые тревожными голосами её коллег, глубоко плевать. Джерри всё глубже опускается на дно бутылки, или, проще говоря, бухает. В этом разрушительном деле есть эксперты, способные напиваться до отключки, при этом оставаясь тихими, незаметными и не мешающими окружающим людьми, которым, разумеется, нужна помощь. Но Джерри не из этой категории, каждый её контакт со спиртным приводит к косякам и фэйлам. Жизнь Бартман состоит из обид (как всегда, тянущихся из детства), похмелья, случайных связей и неоплаченных счетов, перед нами явно ведущий специалист по саморазрушению и спусканию своей жизни в унитаз. После скандала в прямом эфире заканчивается её карьера репортёра, но, поскольку директором телеканала является её брат, искренне переживающий за сестру, совсем с работы Джерри не выгоняют. Но понижение оказывается едва ли не более позорным: поскольку Рич Барнс, ведущий «Шоу графа Кроули», куда-то пропал, Джерри позвали на его место, представлять посредственные ужастики в образе, очень актуальном в эпоху популярности группы «Kiss». Дама, конечно, в первом же эфире ясно дала понять, что всю эту муть в гробу видала и вообще, любители подобного – неудачники, но неожиданно выяснилось, что трэш-ток отлично заходил публике и в начале восьмидесятых, поэтому выходка Бартман бьёт рейтинги. Но порадоваться этому времени у дамочки нет, надо срочно разобраться, почему за ней бегает самый настоящий оборотень, отчаянно ищущий Ричи Барнса. Или это не оборотень, а «белочка»?

Читать далее

Мнение: Своя Атлантида

Сложно подобрать более точную метафору для 1993-го года, чем горящий дом, олицетворяющий перелом, уничтожение старого и полную неопределённость. И если в макрокосме России этой метафорой является Белый Дом, расстрелянный по приказу Ельцина в октябре 93-го, то в микрокосме комикса Ольги Лаврентьевой в этой роли выступает Зелёный Дом, дача недалеко от Финского Залива. Белый Дом был растерзан снарядами танков, оставившими на его фасаде узоры копоти, вглядываясь в которые как в тест Роршаха, люди пытались понять, что их ждёт в будущем. Зелёный дом стал жертвой поджога. Ольга, её брат, мама, пара и бабушка были вынуждены перебраться на время в Серый Дом, в котором когда-то уже жили. И где под обрывки безрадостных диалогов взрослых, доносящихся из-за стены (убили…спился…наркоман…бандит…непонятно, как и на что жить дальше?) брат и сестра начинают исследовать окружающее их пространство Карельского перешейка, уникальной области на карте нашей страны, где история народов и отдельных людей запуталась как-то особенно причудливо. Две войны, Русско-Финская и Великая Отечественная, перепахали эти места, изменили ландшафт, языки, архитектуру, даже, кажется, саму атмосферу. Но, если включить воображение и хорошенько разгрести слой золы, пепла и земли, если бросить вызов наступающему с берега моря камышу, то можно разглядеть множество артефактов былых времен, валяющихся прямо под ногами. А ещё можно сделать эти артефакты, равно как и диалоги взрослых, новостной шум и газетные хроники частью большой, придуманной истории. В которой запросто может фигурировать самый настоящий клад, оставленный кем-то из предыдущих обитателей Серого Дома.

Читать далее