«На сковороде, подвешенной на проволоке к полке над очагом, поджаривались на огне сосиски, а наклонившись перед ними, стоял с вилкой для поджаривания гренок очень старый, сморщенный еврей с всклокоченными рыжими волосами, падавшими на его злобное, отталкивающее лицо». В таком виде предстает перед читателями Фейгин в романе Чарльза Диккенса «Приключения Оливера Твиста». Публиковаться частями этот роман начал в 1837-м году, но, если накинуть сверх этой даты сотню лет и добавить к описанному образу крючковатый нос и жадно потираемые руки, мы получим персонажа с немецких пропагандистских плакатов. И дело здесь не в гении Диккенсе или в злодее Гитлере, всё гораздо сложнее и глубже, антисемитизм вообще крайне непростая тема, касаясь которой, нельзя однозначно всё делить на чёрное и белое, и нужно хорошо понимать исторический, экономический, религиозный и политический бэкграунд. Ещё при жизни Чарльза Фейгин стал символом этого самого антисемитизма, вообще свойственному Британии викторианской эпохи, классика мировой литературы доставали за то, что он, фактически, уравнял понятия «еврей» и «преступник», настроив с помощью своего гениального романа общество против евреев, которых и так любили не особенно (и к этому мы ещё вернёмся). Дошло до того, что Чарльз при последующих переизданиях романа корректировал текст, убирая из него запретное слово на букву «е». Но образ самого персонажа остался без изменений: это был всё тот же мерзкий старикашка, использующий беспризорных детей в своих преступных целях, относящийся к ним как к расходному материалу. И с этой трактовкой оказались несогласны многие. В том числе Уилл Айснер, американский классик комиксов, выдающийся художник, которому стало обидно и он решил очистить Фейгина, рассказав его подлинную историю, а, заодно, обелить свой народ, на который Диккенс повесил ярлык преступников и проходимцев.
Немного того самого бэкграунда. С континентальной Европы в Британию евреи, представляющие на тот момент весьма разобщённые группы, переселялись волнами, спасаясь от преследований. Англию они облюбовали из-за более «мягких» законов и из-за больших возможностей. Первыми перебрались сефарды и неплохо устроились, за ними потянулись ашкенази, довольно быстро уяснив, что у сефардов и свои дети есть, и они тоже хотят кушать, поэтому перспектив у новоприбывших оказалось немного, те немногочисленные места в обществе, которые было позволено занять евреям, уже были заняты. Поэтому большинство ашкенази пополнило ряды бедноты, а тут уже прямая дорога в преступность. Добавьте к этому харакетерный для Европы бытовой антисемитизм, чтобы понять, что и тут сыны израилевы оказались в изгоях. Что интересно, описание этого антисемитизма принято начинать не с причин, а со следствий, типа «англичане (немцы, русские, итальянцы etc.) не любили евреев», а вот дополнение этого утверждения в виде «потому, что» часто упускают. Ну, просто не любили и всё, нетолерантные люди. Разумеется, причин для этого было много, можно проигнорировать самые странные и недоказуемые (типа, «они распяли нашего Христа!»), но отрицать то, что евреи вовсю кичились своей богоизбранностью, жили замкнутой диаспорой, противились ассимиляции в общество и посматривали на новых соседей свысока, бросая в их сторону словечко «гой» (само по себе безобидное, на иврите оно означает «народ», в таком же контексте используется и другими нациями, но у евреев оно приобрело значение «чужак», с отрицательным оттенком), глупо. Да и так сложилось, что представители диаспоры в той же Англии либо пошли в ростовщики или банкиры, либо, как Фейгин, влились в криминал. И нетрудно догадаться, что особой народной любви обе эти «специальности» не снискали, во все века ростовщиков ненавидели ещё больше, чем бандитов. В этих условиях Диккенс создал, разумеется, не собирательный образ, но он отразил то, чему многие британцы разных социальных слоёв были постоянными свидетелями.
Но это было в девятнадцатом веке, ближе к концу века двадцатого всё поменялось. В 2003-м году Фейгин объявился вновь, на сей раз на страницах комикса. В предисловии к которому Уилл Айснер признаётся, что и сам не без греха, в его «Спирите» когда-то тоже был карикатурный негритенок, вобравший в себя всевозможные стереотипы, характерные для того времени. Исправить эту ситуацию и что-то там перерисовывать Айснер, разумеется, не стал, лишь рассуждая об ответственности художника и об этих самых стереотипах, как о неотъемлемых инструментах художественного языка комиксистов, а вот репрезентацию Фейгина выполнил по полной программе. Давайте уже перейдёмте к самому комиксу. В его основу Уилл, по сути, положил избитую фразу, с помощью которой, право слово, можно оправдать вообще всё, что угодно: «не мы такие, жизнь такая». Айснер фактически обвиняет Диккенса в том, что тот «обделил вниманием» историю Фейгина и в качестве искупления этого греха отправляет Чарльза с визитом в тюремную камеру, где старый еврей ожидает последней прогулки на эшафот, выслушать его правдивую исповедь. Мойша Фейгин, выросший в бедной семье, рано потерял родителей, оказался в приюте, потом на каторге и в колонии, основанной в заморской стране. За это время парень успел пережить несчастную влюблённость, предательства, хлебнул горя и уличной нищеты, успев освоить выручавшие его криминальные науки. В первой части Айснер как бы пишет самостоятельное произведение, отлично копируя стиль и основные сюжетные перипетии типичного викторианского романа (несчастные герои, семейные тайны, противостояние высшего света и бедных людей, приключения в далёких странах, испытания неволей, интриги, потерянные драгоценности, слетающие с губ умирающего тайны и интриги с потерянными детьми), во второй он уже со стороны Фейгина подробно пересказывает «Приключения Оливера Твистера», поворачивая сюжет так, что Мойша в нём не злодей, а наоборот, жертва и вообще хороший человек. Даже внешне это уже не старик со злобным и отталкивающим лицом, а добрый дедушка, немного побитый жизнью Санта Клаус, очень любящий детей, попавших под его опеку. И, при всём уважении, я не могу с такой метаморфозой согласится. И дело тут вовсе не в антисемитизме, боже упаси. Просто Фейгин – это персонаж произведения, выполняющий важнейшую функцию именно в роли отвратительного мерзавца. Как писал сам Диккенс, представляя свой роман читателям, «мне подумалось изобразить шайку преступников такими, какими они бывают; не упустить ни капли их морального уродства, жалкой природы, нищего существования», и именно так он и поступил. И если один из этих мерзавцев оказался евреем – это вопрос не к Диккенсу, который всегда держал руку на пульсе общественной жизни, это вопрос к обществу, которое допустило, чтобы люди скатывались до такого скотского обличия и поведения. Айснера, как и многих до него, обидело частое использование слова «еврей» в уничижительном контексте, видимо, именно поэтому уже его собственные, обелённые герои бросают в спину других людям слово «гой», явно намекая, что они не одного с ними племени. И, в конце концов такой персонаж как Сайкс, самый отвратительный персонаж романа – англичанин, почему бы тогда жителям Туманного Альбиона не обидеться и не запустить волну переписываний всего и вся в угоду новым веяниям?
Комикс датирован 2003-м годом, но Айснер выдаёт чистый «олдскул», своим стилем, приближенным к книжным иллюстрациям времен Диккенса, вступая в отложенную (по причине давней кончины оппонента) полемику с художником Джорджем Крукшенком, самым известным иллюстратором «Оливера Твиста», на которого уже в послесловии обрушивается с критикой, равно как и на его коллег. Уилл не признает четких границ кадров, обходясь без них, нередко вставляет целые абзацы текста и оригинально обходится с пространством панелей, «наслаивая» элементы друг на друга. Основной цвет комикса – сепия, создающая убедительный эффект старых страниц; эффект затягивающий, кажется даже, что страницы вот-вот развалятся под пальцами от старости, но нет, в издательстве «Alpaca», подобрали очень плотную и дорогую бумагу приятного кремового оттенка. Да и вообще над книгой постарались, взяв за основу оригинальное юбилейное издание, перенесли и перевели многочисленные допы (вступление от Брайана Майкла Бендиса, вступление и послесловие Айснера, послесловие Джита Хира, окончательно ставящего идею «отбеливания» тех или иных сомнительных персонажей во главе современной повестки). Очень классное издание в твёрдом переплёте слегка увеличенного формата. 136 страниц, тираж не указан. Комикс от «классика» жанра, как мне кажется, способный и сейчас вызвать острую дискуссию.
wicomix 
Уведомление: Мнение: Жизненная сила — wicomix