В смерти не может быть ничего красивого. Это всегда разрушение, уничтожение, разложение и гниль, переход в небытие, вызывающий у нормальных людей острое отторжение ещё и самим фактом беспрекословной неизбежности. Мы не знаем, что нас ждёт завтра, через неделю, через год, не знаем, с кем мы встретимся, будем ли богатыми и реализуем ли свои желания – но точно знаем, что когда-нибудь умрём и исчезнем из этого мира, как он исчезнет из нас. Этот страх, укоренившийся в глубинах подсознания, люди привычно загоняют в оковы табу, отторгая и делая вид, что их это не касается, а в моменты, когда сталкиваться со смертью всё же приходится, предпочитают отводить глаза и закрывать носы, если этот процесс уже успел перешагнуть из своего начального состояния, воспеваемого эстетами-декадентами, в стадию тлена, вызывающую наибольшее отвращение. На фоне наших подсознательных страхов мы как-то стали забывать, что в природе смерть – это всего лишь часть бесконечного (ну, до тех пор, пока человечество вдоволь не наиграется в свои «игрушки» и не уничтожит всё вокруг) цикла, промежуточный этап. Переход. Метаморфоза. Ритуал. Мостик между состояниями материи. Ведь часто же, во время лесной прогулки заметив мёртвое животное или выпавшего из гнезда птенца, мы соглашаемся с тем, что да, это печально, но в ближайшее время хрупкое, холодное тельце послужит другим живым существам. Разве понимание этого не примиряет нас хотя бы немного с мыслями о смерти? И разве мысли о новой жизни, подкормленной тлеющей плотью, не позволяют хотя бы мельком заприметить в этом процессе скорбную, запретную, но всё же красоту?
Нет, всё вышеописанное не является следствием какой-то затяжной зимней депрессии, авитаминоза и ожидания весны, запускающей процессы обновления и оживления. Просто на русском языке вышел очень интересный, способный, как мне кажется, вызвать и острые споры, и настоящий культ обожания артбук американской художницы Лорен Маркс «Тлетворный дух». Который, в свою очередь, является результатом художественного и персонального опыта, долгих прогулок по лесам штата Миссури, и осмысления всех тех явлений, а которых я позволил себе поразмышлять выше. В голову к Лорен я, разумеется, не лезу, просто рассказываю о своем впечатлении. Образы, перенесенные художницей на бумагу с помощью не самого хитрого набора предметов для творчества (как правило, это цветные карандаши, графический карандаш, гелевая ручка, акварель и немного гуаши для создания фонов), прекрасно демонстрируют цикличность жизненных процессов. Лорен фиксируется на симбиозе «мёртвого» и «живого», объединяя тлен и грациозность. Может быть, это можно назвать «грациозным тленом». А, может быть, оригинальное название книги, «Sacred Decay», «Священный тлен» (тут, кстати, возникает вопрос к русскому переводу, но я видел версии про отсылки к Достоевскому) описывает всё уловленное и воплощённое Лорен точнее.
Труп олененка, застывший в лесной чаще тускнеющим рыжим пятном, стал домом для птиц, свивших в нутряном тепле гнезда. Застигнутая смертью в хищном прыжке лисица тянется к индиговому овсянковому кардиналу, будто бы не обращая внимания на то, что её внутренности образуют вокруг тела жутковатое гало, а белые кости прорываются сквозь кожу. Каким-то образом олень нашел свое последнее пристанище в ветвях старого дерева, а птицы, вырывающие куски мяса из спины, превращают его в крылатое, сказочное существо, в котором Лорен опознала Перитона, одно из созданий из «Книги вымышленных существ» Борхеса. Сквозь мех и плоть лисицы пробиваются кроваво-красные ягоды, которые будут клевать другие птицы, а меж внутренностей белых, невыносимо-прекрасных при жизни оленей пробиваются столь же прекрасные яркие цветы, собирающие вокруг себя пчел, хранящих запасы мёда под остывшими, замершими сердцами гусынь. Всё это Лорен фиксирует с особой поэтичностью, хотя, когда ты только начинаешь признаваться себе, что эти образы действительно поэтичны и красивы, в душе возникает легкое сопротивление, вроде как срабатывает вековой запрет на созерцание того, что всегда считалось глубоко табуированным. Возможна даже физиологическая реакция отторжения, которую вы можете погасить глубоким вздохом, стаканом воды и чувством любопытства, которое всё равно окажется сильнее.
При этом животные образы Маркс крайне символичны. Уже сказано о ссылках на Борхеса, но в «Тлетворном духе» есть и гораздо более глубокие философские и религиозные аллюзии. Часто возникает образ змеи, извивающейся, сворачивающейся в кольцо и кусающей свой хвост; что как не Уроборос может лучше всего описать природные циклы, положенные в основу этих картин? Но змей, если приглядеться, часто выступает и причиной смерти этих существ, он опутывает их, кусает, убивает ядом. Вдруг это намеки на Врага рода человеческого, Эдемского искусителя? Впрочем, ползучие гады также становятся жертвами Кроноса, разверзая свои тела, превращая их в сосуды для ягод, мелких насекомых и растений, ясно давая понять, что ничто не вечно. Как бы кощунственно это не звучало, но иногда картины Лорен похожи на иконы. Хотя если у них и есть связь с религиозными аспектами, то это, скорее всего, воплощение отголосков языческой Традиции, во исполнение которой наши предки вешали над воротами выбеленные лосиные черепа, придумывали имена медведю, чтобы не тревожить и случайно не призвать хозяина леса, гадали на внутренностях жертвенных животных, делали из костей инструменты. Связывали травинками отрубленные лапки, шептали заклинания на птичьи яйца с необычной, редкой окраской, оставляли в земле «секретики» из листочков и цветов, и выдумывали ещё много разных странных штук. А порой не отпускает мысль, что изображения зайцев, оленей, ястребов и других существ напоминают портреты людей эпохи Возрождения и вычурного Барокко. Стоит также отметить, что картины эти очень гармоничны – и это простая, природная гармония, позволяющая увидеть сакральную геометрию в ведьминых кругах, в узорах мха и плесени на стволах деревьев, в ярком оперении птиц, в застывших зрачках, в агонизирующих позах тел. Глядя на эту гармонию, отмечая её «неслучайность», подчинение каким-то тайным процессам и законам, начинаешь думать о том, что… а вдруг смерть не так уж и страшна? Вдруг перерождение и есть главнейший и обязательный ритуал жизни, в котором мы все участвуем от первого вдоха до последнего?
И всё же Священный тлен, не Тлетворный дух. Позвольте мне, по крайней мере, в это верить. Здесь потайной, но уже остывающий Микрокосм становится частью Макрокосма, и это таинство художница замечательно улавливает в своих работах. Картины у неё необычные, очень яркие, светлые, насыщенные. Можно долго рассматривать, с какой тщательностью прорисованы детали, будь то оперение, фактура шкур, глубина глаз или сочные россыпи плодов и цветов. Это прекрасно и необычно. Но и тревожно, иногда вы будете ощущать внутри себя душевное сопротивление увиденному, возможен экзистенциальный дискомфорт. Альбом, вобравший в себя работы Лорен с 2012-го по 2019-й годы, выпущен В России издательством «Alpaca». Формат издания в твёрдом переплёте 220х280 мм. Есть небольшое предисловие, биография художницы, её эскизы и наброски. 136 страниц, тираж 2000 экземпляров. Как бы громко не звучало, но издание «Тлетворного духа» — большое культурное и эстетическое событие.
wicomix 